АВТОР: Иманка
НАЗВАНИЕ: Твоя жизнь дороже моей чести
СТАТУС: закончено
КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: angst, bdsm, мат!
РЕЙТИНГ: NC-17
ОТ АВТОРА: секса нет!
Кузнечик затаился на огромном лопухе, словно прислушиваясь к посторонним звукам. Длинные толстые усы напряженно шевелились, ощупывая окружающий мир, пытаясь понять, стоит ли немедленно покинуть насиженную прохладную поверхность или можно петь дальше. Мир никакой враждебности не проявлял. Кузнечик шевельнул коленцами и вновь запел. Билл улыбнулся. Он боялся, что своим неловким движением секунду назад спугнул насекомое, но нет — оно вновь застрекотало. Парень закусил кончик ручки и закрыл глаза. Кто бы мог подумать, что сейчас под эти резкие и не всегда приятные звуки, рождается новая песня.
Живи секундой
Не важно где
Не важно как
Нет, не то! И он уверенно зачеркнул написанные строки. У них с братом своя рок-группа. Все как у настоящих музыкантов: две гитары, барабанная установка. Том пишет музыку. Билл стихи. Они играют в настоящих ночных клубах. И у них даже есть поклонницы. И иногда берут автографы. Билл нахмурился и протяжно вздохнул, едва не спугнув кузнечика. И вместо того, чтобы сейчас репетировать с друзьями, он валяется на лугу в сотне метрах от лагеря и бездельничает. Конечно же, когда Георг и Густав провожали их с Томом в эту поездку, то наказали привести новый репертуар. Георг еще смеялся и говорил, что близнецы едут в творческую командировку. Вот именно над репертуаром Билл сейчас и работал, пока Том где-то носился. Том… Брат беспокоил его в последнее время. Стоило Тому достать гитару, а Биллу открыть рот, как все женское население лагеря слеталось на них как мотыльки темной ночью на свечку. И не все были довольны таким поворотом сюжета. Особенно если учесть, что Том утром встречался с одной, в обед крутил роман с другой, а вечером целовался с третьей. Последующий день мало отличался от предыдущего, если не считать того, что девушки каждый раз были новые. А потом он, Билл, утешал рыдающих, подло брошенных братом девиц. То ли дело он — за две недели в лагере сменил всего трех девушек. И ни одну не обидел.
Билл засмотрелся на прозрачные изумрудные крылышки. Как же он красив. Кузнечик вздрогнул и исчез с листа, словно его не бывало. Рядом бесцеремонно плюхнулся Том.
— Нет, ты прикинь, какой урод! — шумно выдохнул брат. — Кусок дерьма!
Билл аккуратно засунул блокнот в задний карман шорт и повернулся к Тому.
— Черт! У тебя кровь?! — испуганно дернулся к нему.
— А? — Том провел рукой по подбородку, скривился, измазав пальцы. Вторая рука уже тянулась к месту ранения с платком. — Попал все-таки… Ерунда. Мне не больно.
— Откуда это? Ты с кем-то подрался?
— Хельмут, урод вонючий! Он мне чуть гитару не разбил, представляешь? — Том задохнулся от возмущения.
— Как? — ахнул Билл. Посягать на гитару Тома все равно, что входить в клетку к голодному льву. За свою гитару он покалечит кого угодно! Билл даже иногда сомневался, кто для Тома важнее он или гитара.
— Хельмут сказал, что Луиза его бросила из-за меня! — Том захохотал.
— Ха! Это жирная свинья на самом деле считал, что нравится Луизе? А ты?
— А я сказал, что больше не с Луизой, и Хельмут может забрать свою сладкую девочку обратно, она мне больше не нужна. Я ей уже попользовался.
— А он?
— А он, сказал, что вырвет мне, сучонку, ноги и оторвет яйца.
— А ты?
— А я ответил, что такому пи**ру как он ни одна девчонка не даст. Его судьба трахать собственного брата, потому что он такой же кусок урода, как и Хельмут. И они прекрасно будут смотреться вместе.
— А он?
— А он кинулся на меня с кулаками.
— А ты?
— А я легонько кинул его через бедро на землю. Хельмут так расстроился, что чуть не расплакался. Тогда он встал, схватил МОЮ ГИТАРУ, — прошипел Том, даже ореховые глаза почернели от гнева, — и хотел ее разбить.
— А ты?
— А я накостылял ему по шее уже серьезно. Ибо не хрен трогать мои вещи!
— А он?
— А он, видимо, задел меня локтем. Но это не страшно. Болит только немного. Девчонкам все равно нравятся мальчишки с такими боевыми ранами.
— Я уже представляю, какую ты историю придумал, — хихикнул Билл.
— Да, — протянул Том довольно. — История что надо. Кстати, я поговорил только что с Катариной, они с Хенни ждут нас вечером у дальней беседки. Ну, скажи, что я молодец!
Билл аж подпрыгнул! Он вздыхал по Хенни уже неделю, но подойти сам стеснялся.
— Давай-давай, хвали меня! — кривлялся Том, кокетливо морща носик.
— А о чем я буду с ней говорить? — перепугался Билл.
— А зачем с ней говорить? Ты не болтай, ты делом занимайся, — и он покровительственно похлопал брата по плечу. — Пошли ужинать.
Вечер прошел на удивление чудесно. И хотя девчонки держались вместе и, на все красноречивые намеки Тома разделиться по парам, лишь глупо хихикали в ответ, Билл был счастлив. Он говорил, не замолкая ни на секунду. Если учесть, что Том тоже постоянно травил какие-то байки об их жизни рок-звезд, то бедняжки однозначно должны были сойти с ума от восхищения.
Через час Том все-таки уговорил Катарину пойти гулять вдоль течения реки, а Билла отправил с Хенни против.
— Билл, я хотела бы… — краснея, произнесла Хенни у самого лагеря, когда они уже вернулись обратно, нацеловавшись вдоволь. И не договорила. Опустила глаза.
Билл взял ее за руку, смущенно улыбнулся:
— Давай после завтрака пойдем на речку купаться вместе?
— Ты, я, Катарина и Том? — радостно всплеснула ручками девушка.
— Ну… Том… Да, давай пойдем с Томом… — И едва слышно буркнул: — Если Том согласится.
— Я согласна быть твоей девушкой! — чмокнула его в щечку и скрылась в домике.
Он немного опешил. С одной стороны хорошо, что Хенни согласна до конца смены скрасить его существование, но Билл хотел бы сам ей это предложить. Так как-то по-мужски что ли было бы… Надо посоветоваться с братом!
Катарина вернулась в лагерь одна. Билл как раз сидел на большом валуне недалеко от ее домика и, вновь грызя кончик ручки, пытался выстроить песню. Мелодия уже звучала в голове, но была еще какой-то нестройной, а из-за этого слова больше походили на разбегающихся тараканов, чем на связный текст. Лицо Катарины Биллу не понравилось. Девчонка явно была чем-то напугана.
— Катарина, а где Том? — он осторожно просунул голову в приоткрытую дверь.
Она вздрогнула, как будто Билл ее ударил, и торопливо махнула рукой в сторону реки. В груди неприятно заныло, ладони вспотели. Странное предчувствие иголкой кольнуло в сердце.
— Катарина? Что случилось? Где Том? — Он удивился своему голосу: настолько спокойно спросил, как будто речь идет не о старшем брате-близнеце, самом близком и дорогом друге, а о постороннем человеке. Повторил, четко разделяя слова: — Где Том? Говори.
— Что вы от меня все хотите?! — истерично заорала она.
Руки и ноги похолодели. Билл закусил предательски задрожавшую губу. Мысли слились в какой-то липкий ком и не желали разлепляться. На ватных ногах он подошел к девушке, двумя руками взял ее за лицо и заглянул в глаза. Сказал так мягко, как только смог:
— Это важно. Где мой брат? Я не сдам тебя.
Она всхлипнула и совершенно негигиенично и очень неприлично вытерла тыльной стороной ладони нос. Билл заметил влажную слизкую дорожку. Поморщился.
— Знаешь, где река делает резкий поворот, где коса? Метрах в пятистах от лагеря?
Ни одним мускулом на лице он не выдал безумный испуг.
— Сколько их? — выдавил из сжавшегося горла.
— Хельмут, Марк, Себастьян и Алекс.
— Давно?
— Ну, сколько надо времени, чтобы дойти оттуда сюда?
Билл сорвался с места с такой скоростью, что дверь едва удержалась на законном месте. Хорошо, что сейчас темнеет поздно, и видно дорогу, а то по этим буеракам ночью скакать только шею ломать. Только бы успеть! Только бы с Томом ничего не случилось! Хельмут — жирный боров из какой-то очень обеспеченной семьи, их с Томом ровесник. Его братьям-погодкам Марку и Себастьяну, и их дружку Алексу — по шестнадцать. Они из старшего отряда. Билл даже думать боялся, что эти отморозки уже могли сделать с Томом. Только бы брат был жив, только бы успеть!
Он несся напролом, срезая путь везде, где возможно, наплевав, что может оцарапаться о жесткие колючие кусты, наплевав, что может провалиться в какую-нибудь яму и разбиться. Его гнало ужасное чувство страха за брата. Ведь если с Томом что-то случится, он просто этого не переживет.
В вечернем сумраке он не смог толком понять, что происходит. Видел только, что брата крепко держат, что-то говорят и иногда бьют. Низ живота неприятно затянуло, как будто бьют не Тома, а его. Сердце громко бухнулось в груди и замерло, отдавая болью куда-то под правую лопатку. Он вывалился из кустов и твердым шагом направился к компании. Билл плохо представлял, что будет делать и говорить. Но то, что он не позволит больше ударить брата ни одного раза — точно!
— Убирайся вон!!! — заорал Том на него.
Все обернулись. Хельмут стоял абсолютно довольный. Гадко ухмылялся. Себастьян еще раз с ноги ударил Тома в пах и тот, охнув, повалился на влажный песок. Марк и Алекс выпустили неестественно задранные к верху руки. И брат ушел лицом в песок.
— Уходи… Беги… — провыл Том, пытаясь превозмочь адскую боль. — Уходи…
— Оставьте его, — строго потребовал Билл. Ничего более умного ему в голову не пришло. — Выяснили отношения и хватит. Том все понял и приносит свои извинения.
— Уходи отсюда… — всхлипнул Том.
— Погоди, Каулитц, ты, верно, не все понял, — улыбнулся Алекс, переступая через мычащее тело Тома. — Нам не нужны извинения. Он оскорбил моих друзей и должен за это ответить.
— Алекс, Хельмут первым начал, — не слишком уверенно произнес Билл, хотя бы просто потому, что не знал, кто начал первым. Да и какая сейчас разница? Надо что-то делать…
— То есть ты хочешь сказать, что Хельмут сам себя назвал пи**ром, который трахает собственного брата? — сплюнул Марк.
— Том был не прав. Он извинится. — Билл постарался придать голосу как можно больше твердости. Получалось плохо.
Ребята переглянулись. Марк нехотя кивнул на Тома, как бы разрешая Биллу подойти к брату. Какой-то подвох во всем этом есть. Но думать некогда, надо помочь близнецу. Билл упал рядом с ним на колени, схватил за плечи и дернул вверх, пытаясь поднять.
— Почему ты не ушел? — с такой болью прошептал Том, что Биллу стало страшно. — Я же просил…
— Я… — но договорить Билл не успел. Сильный удар обрушился ему на спину, вышибая воздух из легких. И он распластался рядом с Томом, захрипел, в глазах сверкало от боли.
Ребята заржали.
— Хорошая идея, да, Себастьян? — гоготал Марк. — Опять-таки разнообразие!
— У меня есть предложение получше, — влез Хельмут. — А давайте один Каулитц трахнет другого?
На мгновение повисла мертвая тишина. Даже вода в реке перестала журчать, птицы и насекомые заткнулись. Хельмут хитро подмигнул братьям. Все ждали ответа Алекса.
— Вот этот, — Алекс ткнул пальцем в Билла, — вон того. Пи**р… Сейчас мы тут выясним кто есть кто.
Наверное, у Билла помутился рассудок, потому что, будучи в здравом уме, он себе ТАКОЕ даже представить не мог. Он зажмурился и затряс головой, прогоняя наваждения. Но нет, спина болела, рядом, тяжело дыша, лежал Том, тоже зажмурившийся, а недалеко стояли какие-то сумасшедшие парни.
— Да, — сам с собой согласился Алекс. — Вот этот крашеный вон того.
— Охренели совсем? — рявкнул Билл, резко поднимаясь.
Марк метнулся за спину, заломил руку до хруста в суставах. Билл взвыл. А там и Себастьян грубо поднял Тома за волосы.
— Алекс, не дури, — прорычал Том. — Это подсудное дело.
— Ты моих друзей оскорбил…
— Хельмут сам виноват.
— Ты его девушку увел?
— Она сама мне на шею вешалась.
— Ну и хорошо. А мы получим удовольствие.
— Алекс…
— Каулитц, надо отвечать за слова. Ты кого пи**рами назвал?
Том дернулся со всей силы, пытаясь вырваться. Он рванул так, как только смог, откидывая Себастьяна в сторону. Засветил неожиданно подвернувшемуся под руку Хельмуту хорошую оплеуху. И замер, безвольно опустив руки: Алекс ударил Билла в живот. Тот глухо застонал, пытаясь согнуться.
— Еще? — в упор глядя на Тома, зло бросил Марк, заломил сильнее руку и Билл закашлялся, подавившись собственным стоном.
— Послушайте, вас оскорбил я, а не он. Отпустите Билла.
— Ответ неверный.
Еще удар.
— Что вы делаете, суки?! — Том бросился на Алекса, но Хельмут не позволил ему добраться до друзей, сбил с ног. Тут и Себастьян подоспел. Вновь рука, вцепившаяся в дреды, вновь боль в суставах…
— Начинай, — швырнул Марк Билла на землю.
Билл попятился, затряс головой.
— Он мой брат…
Удар. Сноп искр и неспособность дышать.
— Он мой брат, — выдохнул Билл.
— Ну же, ты нас задерживаешь, — пинок под ребра.
— Он мой брат! — с вызовом.
— Твой брат пи**рас. А ты его сейчас будешь трахать.
— Он мой брат! — со злостью. — Я никогда не буду трахать собственного брата!
Град ударов. Уйти, провалится, забыться. Где оно? Где это спасительное беспамятство? Том что-то кричит. Но что — не понятно за гулом в голове.
Прохладная вода в лицо. Пощечина. Обратно в реальность.
Марк сидел перед ним на корточках, брезгливо держа двумя пальцами за подбородок.
— Пойми, красавчик, ты все равно его трахнешь. Иначе мы убьем тебя.
— Убей сразу. Я не буду трахать своего брата.
— Ответ не верный.
Удар… Еще удар…
Что-то родное навалилось сверху, закрывая, защищая… Знакомый голос что-то шепчет в ухо. Ударов нет. По крайней мере они больше не чувствуются. Надо собраться, рвануть с места, снести ублюдков, дать им отпор…
— Я пробовал… — бормочет Том. — Они сильнее и их больше. Я пробовал…
— Я не буду… — почти плачет Билл. Щеки сухие. Лишь лоб и шея покрыты испариной.
— Они убьют нас… Я не могу смотреть, как они забивают тебя до полусмерти.
— Не буду.
— Если бы они били меня на твоих глазах, чтобы ты сделал?
— То же самое.
— Билл…
— Нет.
— Ради нас. Ради себя. Пожалей меня, умоляю!
Билл лежал навзничь, раскидав руки в стороны. Тело невыносимо болит. В глазах туман. Он сейчас даже подняться самостоятельно не может, не то что сексом заниматься. Рядом сидит Том. Биллу не надо открывать глаза, чтобы увидеть сухие щеки и хмурый пустой взгляд своего близнеца, не надо касаться его рук, чтобы почувствовать, как сильно они дрожат и насколько холодны.
— Этак мы тут до утра просидим в этой семейной идиллии, — смеется Марк.
— Отсоси ему, — приказывает Алекс и пинком бросает Тома на брата.
Глаза Тома расширяются в ужасе, он хватает ртом воздух и пятится, отчаянно тряся головой. Новый удар по безвольному телу. Они застонали одновременно: Билл от резкой боли, Том от отчаянья.
— Ну! — командует Алекс. — Не заставляй меня еще раз просить.
Длинные гибкие пальцы Тома путаются в завязках на шортах. Он с силой дергает шнурок на себя, еще больше затягивая узел.
— Том… — стонет Билл, слабо цепляясь за резинку. — Не надо… Прошу тебя…
— Я хочу, чтобы ты остался жив, — ворчит Том едва слышно. — И если выбирать между моей честью и твоей жизнью, то твоя жизнь стоит дороже моей чести, поэтому к черту мою честь.
— Том… Я не смогу потом…
— Если это «потом» у нас будет.
Он дергает шорты вниз вместе с боксерами. Билл инстинктивно прикрывается. Том кончиками пальцев чувствует, как кожа близнеца становится пурпурно-красной. Он и сам сейчас такой же.
— Быстрее, — взвизгивает Хельмут в нетерпении.
Марк пинает Билла по ноге. Себастьян отвешивает Тому подзатыльник. Парень тыкается лицом в живот брата. Тяжело дышит. Еще никогда в жизни ему не было так стыдно… и противно.
— Том… — протяжно тянет Билл со слезами в голосе. — Пожалуйста, не надо, Том… Нет, Том… Пожалуйста…
Их пальцы переплетаются. Кисти с силой сжимаются.
— Почему ты не ушел, как я просил? — в отчаянье бормочет Том, пытаясь заставить себя хотя бы дотронуться до брата свободной рукой. — Ты бы мог позвать на помощь… Ничего бы этого не было… Билл, почему ты такой глупый?
— Шевелись, урод! — Вновь пинок.
Курчавые волосы. Аккуратные яички, подтянувшиеся от холода. И никакого намека на возбуждение. Каким-то внутренним чувством Том понял, что, чтобы он сейчас не делал, возбудить Билла физически невозможно. Это даже хорошо. Он аккуратно взял мягкий пенис в рот и попробовал облизать его как мороженое. Билл зажмурился и отвернулся, закрыв лицо рукой, вторая сжалась так, что Тому показалось — пальцы не выдержат, сломаются. Знакомый и одновременно незнакомый запах щекотал ноздри. Ощущение стыда накрывало с головой. Он почувствовал, что слезы вырвались из глаз. Вытер их украдкой о теплый живот брата — никто не увидит, как он плачет, никто не увидит, как ему стыдно. Предчувствия не обманули — член немного напрягся, но назвать это возбуждением было бы смешно и глупо. Том прекратил мучить брата, просто уткнулся лицом ему в пах. Пусть убьют его, Тома, но он ничего больше делать не будет.
— Херня какая! — расстроено фыркнул Алекс. — Два чертовых импотента! Я сказал, что ты вые**шь его, и ты это сделаешь!
Марк кинул Тома на спину. Тот попытался защититься, но, получив пару увесистых ударов по ребрам, затих. Хельмут рванул на себя шорты мальчишки. Они жалобно затрещали, соскочив с бедер.
— Нет, — шептал Том, пятясь, в глазах стояло отчаянье и дикий страх.
— Ну, давай, красавчик, твоя девушка тебя уже ждет, — захохотал Себастьян.
— Смотри, как ноги раздвинула, — подхватил Хельмут.
Марк рывком поднял Билла на ноги и подтолкнул к брату. Тот растерянно остановился, в ужасе глядя на Тома.
— Я не буду, — неожиданно твердо произнес Билл.
— Малыш, — Алекс положил ему руки на талию, голос — чистый мед. — Давай договоримся. Ты сейчас его трахнешь, и мы уходим. Если это не сделаешь ты, то это сделаем мы. Как ты думаешь, что лучше — поиметь один член брата в заднице, или четыре члена каких-то левых парней? Возможно, не по одному разу. Решайся, малыш.
Происходящее напоминало абсурдный, дурацкий, затянувшийся сон, который никак не хотел кончаться. Беззащитный Том на спине затравленно смотрит прямо в глаза брата. Четыре возбужденных придурка, жаждущих зрелища. И Билл, чей разум давно покинул охреневшую от боли и отчаянья голову. Господи, почему он такой дурак, почему не позвал взрослых на помощь, почему решил, что сможет убедить их не трогать брата, оставить его в покое?
— Нет.
— Ответ не верный, — вздохнул Марк.
Билл весь сжался, ожидая новый удар. Но его не последовало. Хотя… лучше бы ударили… Хельмут подошел сзади и пошлепал по заду, недвусмысленно скользнул по копчику пальцами вниз. Билл дернулся и шарахнулся в сторону.
— Не трогай, жирная похотливая свинья! — заорал Том, метнувшись к Биллу и закрывая его собой. — Бл*дь, только дотроньтесь до него, я вас всех убью!
И Билл понял, Том на самом деле за него убьет. Значит, он все-таки любит его больше, чем гитару. Всего на мгновение стало удивительно спокойно и хорошо. Всего на мгновение…
Они стояли спина к спине. Том умел драться. Он когда-то давно занимался карате. Билл… Билл всегда был младшим, всегда был под защитой старшего… Самое уязвимое место… Их четверо. Здоровые, взрослые, почти уже мужики против двух худеньких мальчишек. Их снесли. Просто налетели кучей, сбили с ног, подмяли. Близнецы отчаянно орали, вырывались, царапались и кусались. Но это лишь распаляло мучителей. Марк сидел сверху на Томе, одной рукой зажав ему голову, а второй заломив руку, так, что в глазах темнело от боли.
— Смотри, смотри, — приговаривал он, не позволяя пленнику отвернуться. — Смотри, что сейчас будут делать и с тобой тоже.
Хельмут вцепился в руки Билла, Себастьян держал извивающееся тело. Том принялся вырываться, но колени Марка с силой сжались на ребрах, заведенная назад рука, казалось, сейчас окончательно вырвется из суставов, а шею пережали так, что даже вздохнуть невозможно — ему отчаянно не хватало кислорода… Но Том все равно дергался. Дергался потому, что не мог терпеть, не мог смотреть, не мог выносить… Билл повернулся к нему. В глазах застыла боль и непонимание. Мольба… Беззвучная просьба о помощи. Рваные крики из приоткрытого рта…
— То…о…о…ммм…
Тонкая рука как будто тянется к нему. Пальцы подрагивают.
Том заревел раненым зверем, выгибаясь под Марком. Лицо вжали в песок. Горло сдавлено так, что сознание начало медленно ускользать. Том с трудом из последних сил, очень медленно потянулся к брату свободной рукой. Кончики пальцев коснулись кончиков пальцев.
— Ладно, хватит с них, — голос звучал как из-под воды. — Отпусти.
Неожиданно рука стала свободной (и он тут же судорожно вцепился в пальцы брата). Воздуху больше не требовалось никаких усилий, чтобы попадать в легкие (и он моментально вздохнул его побольше, словно боясь, что сильные пальцы опять пережмут тонкую шею).
— Но, Алекс! А мы не будем их трахать? — капризный фальцет.
— Хельмут, вот Каулитц правильно тебя пи**ром назвал. Пошли.
— А с этими что делать? — кажется, Марк.
— Очухаются, сами в лагерь приползут, куда они денутся. Зато к твоим телкам, Хельмут, они теперь точно не подойдут. Хотя… Будь я телкой, я б сам к тебе не подошел. Идемте же, там кино скоро начнется.
Хельмут еще что-то ответил, но Том не понял, — его пребольно пнули в бедро.
— Мразиииии, — последнее, что он смог произнести, прежде чем потерялся в небытие.
Когда Билл пришел в себя, на берегу были только они с Томом. Тело закоченело и страшно болело. Неловко вывернутая рука затекла и вообще не чувствовалась. Он попробовал доползти до брата, но каждое движение отдавалось такой нестерпимой болью, что Билл лишь смог сжаться в комочек и закрыть глаза. В голове какой-то туман, слышны голоса, чей-то смех. Хенни, — подумал он. — Как же я с синяками на свидание пойду?..
Это было очень плохой идеей дотащить Билла до воды. Но Том хотел смыть с брата всю грязь сегодняшней ночи. Да, смыть до того, как он придет в себя. Смыть чужие прикосновения, кровь, мерзкий песок. Если бы он был волшебником, то смыл бы еще и воспоминания… Но последнее, увы, за пределами его возможностей. Он аккуратно положил хрупкое тело на мелководье и принялся тщательно тереть его ладонями, отмечая про себя все синяки и царапины. То, что он отомстит, — можно даже не сомневаться. А то, что пострадал брат… Он аккуратно дотронулся до внутренней стороны бедер, до ягодиц. Билл дернулся и моментально зажался, протестующее закрутил головой.
— Тсссс, — прошептал ему на ухо Том. — Это я. Все хорошо.
Хотя, что тут можно назвать этим словом — не понятно. Он крепко его обнял и… наконец-то заплакал.
Близнецы вернулись в лагерь только под утро. Не касаясь друг друга. Молча. Они вообще с того момента не произнесли ни слова. Каждый был погружен в свои мысли и не хотел делиться своей болью. У Билла к завтраку поднялась температура, и его отправили в медпункт. Том куда-то исчез.
Напрасно он ждал брата, гипнотизируя дверь. Напрасно спрашивал у Хенни про Тома. Тот не появился ни на обеде, ни на ужине. Да еще эта медсестра задавала глупые вопросы, когда, делая уколы, заметила на теле все те страшные синяки и ссадины, сильно рассеченную в нескольких местах кожу. Она грозилась сообщить директору лагеря, родителям, а Билл лишь хмурился и мямлил что-то невразумительное, просто не зная, что ей ответить — вдруг брат говорил что-то другое. Потом он вообще впал в состояние прострации и мало реагировал на внешние раздражители. Он прислушивался к себе, пытаясь понять, что происходит с Томом. А может… Может теперь он противен брату, ведь их так унизили, а Том такой гордый? Только бы он ничего с собой не сделал! Пройти через весь этот ад и потерять его… Нет! Только не это! Творческая командировка, черт бы ее побрал!
Перед самым отбоем Хенни оставила на подоконнике букетик васильков. Сказала, что Тома видели в лагере. Он был весел и много шутил. Только вот Хенни показалось, что Том какой-то нервный, дерганый, словно прячется за смехом. От сердца отлегло — даже если он теперь противен брату, то, по крайней мере, с ним все в порядке. Билл перебрался на подоконник, откуда был хорошо виден вход в лазарет, и принялся ждать. Он будет сидеть здесь до тех пор, пока брат не придет. А если он не придет, то…
Он придет. Обязательно придет.
Секунды превращались в минуты. Минуты растягивались в часы. Блокнот уже весь перечеркнут, и за неровными каракулями невозможно определить, где начинается галиматья, где заканчивается гениальная строчка. Стало холодно. Билл неожиданно понял, что Том тоже замерз. Он взял одеяло, укутался в него, и отправился на поиски брата. Они должны быть вместе. К черту всё, сейчас они должны быть вместе. Или пусть он скажет ему в глаза, что не хочет больше его знать, что ненавидит, презирает. Билл просто больше не выдержит одиночества.
Том сидел на самом краю обрыва, свесив одну ногу, а вторую обхватил руками и положил подбородок на колено. Легкий прохладный ветер трепал пшеничные прядки волос, выбившиеся из дредлоков. Внизу, метрах в десяти, неспешно текла река. Вода змеилась, рябила в тех местах, где было мелко и водоросли почти доставали до верха. Но в самом глубоком месте вода оставалась безмятежно спокойной, и в этом серебряном зеркале отражался огромный диск луны. Щербатый рот словно насмехался над ним, издевался. Он так подвел брата. Не смог защитить его, оградить от боли. Перед глазами стоял его взгляд, пальцы до сих пор ощущали то легкое касание, которое позволило продержаться. И вот теперь Билл лежит в больнице с дикой температурой, избитый, раздавленный, а у него не хватает духа посмотреть брату в глаза. У него нет сил попросить прощения. Он вообще не знает, как жить дальше с ненавистью, которая, несомненно, должна заполнить душу Билла после произошедшего. Самый близкий человек на свете теперь ненавидит его, презирает, считает тряпкой. А он, Том, он такой и есть. Он не смог защитить Билла… Не смог… Черный горизонт перечеркнут розовыми нитями восхода. Уже слышен щебет каких-то ранних птах… Наверное, это очень романтично умереть вот в такое красивое утро. Потому что тогда он никогда не увидит презрения в глазах брата, не узнает холода в его словах, не будет отторжения и ненависти… Надо всего лишь… Он вздрогнул, когда на плечи опустилось что-то теплое и мягкое. Билл поправил на нем одеяло. Сел рядом, свесив ноги и зябко обхватив плечи. Совсем раздетый, в одной майке и шортах. Кожа быстро покрывалась мурашками. Том пододвинулся поближе и поделился одеялом.
Они молчали, глядя, как розовые нити постепенно превращаются в трещины. Солнце просыпалось.
— А я песню написал, — тихо сказал Билл.
Том чуть повернулся на голос.
— Когда останавливаешься, — почти шепотом и с пугающим безразличием произнес он. — Всё вокруг летит мимо тебя, / И тогда / Ты перестаёшь существовать... / Так берись за свою жизнь, / Так, как нравится тебе — / Так и живи. / Не важно как, / Не важно где — / Только бы жить. / Не важно как, / Не важно где — / Живи секундой.
И замолчал. Лишь вода журчала под ногами. Лишь луна бесстыже таращилась с грязного почти беззвездного неба.
Прошло еще несколько безмолвных минут. На траву опускалась роса. Туман пополз по пологому берегу, пряча в молочном дыму черную траву и мелкие кустарники.
Плечи Тома неожиданно начали вздрагивать в беззвучных смешках. Билл так и сидел не шелохнувшись. Вдруг смех прорвался наружу. Том закатился так, что казалось еще немного и он свалится с обрыва.
— Я такой идиот! — откидываясь на траву, гоготал Том. — Самый распоследний идиот на свете!
Билл несколько секунд с тревогой смотрел на Тома, а потом сам захохотал, рухнув ему на грудь… Рука Тома нежно обняла узкие плечи, похлопала по спине, сильно сжала на мгновение.
Солнце просыпалось медленно-медленно. Трещины на горизонте постепенно заполнялись его желтыми лучами. Ветер легко и непринужденно носил над рекой истеричный смех, постепенно превращающийся в громкие всхлипывания…
